ЛЕКЦИЯ

Спокойствие лектора-пропагандиста основывалось, также и на том,
что лекция эта уже была им обкатана в нескольких выступлениях. Правда,
эти выступления проходили в сельских районах, и не отличались большим
количеством присутствующих. Как правило, на лекциях присутствовали
работники местной администрации, заблаговременно оформившие своё
членство в рядах партии Власти. Они не задавали глупых вопросов.
Бывали и небольшие кучки пенсионеров, в основном, бабушки,
неизвестно каким образом дожившие до преклонных лет в, мягко говоря,
тяжелых условиях российского Нечерноземья. Эти «жертвы социальных
экспериментов», в силу постоянно прогрессирующего атеросклероза сосудов
головного мозга, как правило, давно утеряли способность к абстрактному
мышлению и, поэтому, тоже вели себя спокойно.
Для обеспечения хотя бы минимальной явки слушателей, местные
администраторы часто загоняли в зал и кого ни попадя, прямо с поселковых
улиц и переулков. В их поисковые сети иногда попадали и представители
стремительно вымирающего мужского пола, которые, как правило, небольшими
группками стояли магазинов и ларьков. Мужики, видевшие основной смысл
своей никчемной жизни в регулярном отключении основных участков коры
головного мозга посредством употребления во внутрь больших объёмов любых
алкоголе содержащих напитков, попадая в лекционный зал, окончательно
обалдевали. Они, или, мешковато упав на сиденье стула, тут же закрывали
глаза, или, не понимая происходящего, постоянно озирались, бешено
вращали, красными от постоянного перенапряжения, глазами, и периодически
пытались прерывать Садистова сочными нецензурными выражениями. Этих
выкриков лектор как бы не слышал, и никак не реагировал.
Обычно, Дмитрий Владимирович, направляя остриё раскладной указки
на пересечение вертикальной и горизонтальной линий графика,
изображенного на большом ватмане, методично кидал заученные фразы в
окружающее пространство.
Как правило, такие лекции успешно завершались, вопросы к лектору
отсутствовали, так как одни не хотели их задавать, вторые не могли, а
третьи, своими мыслями были уже где-то в районе магазина.
Первые признаки беспокойства Садистов Дмитрий Владимирович ощутил
после того, как радостно встретивший его у двери общественной приёмной
организатор мероприятия Шуть Поликарп Митрофанович, возбужденно потирая
друг об друга ладони, произнёс фразу: Народа
-то сколько собралось!
— Какого народа?! Кого представляют? – быстро и заинтересованно спросил
Садистов.
— Как какого народа?! – вопросом на вопрос отреагировал Шуть, — Давно
вас ждали! Накопились кое-какие вопросы. Пришли представители от
общества слепых, от общества глухонемых, от ассоциации безработных, от
различных правозащитных организаций, от обманутых дольщиков, от жертв
милицейского произвола, от солдатских матерей, от жертв Чернобыля, от
жертв террористических актов… и других. Трудно даже всех запомнить! Так
что, полный зал! – констатировал администратор.
У Дмитрия Владимировича стремительно падало настроение.
— Да, тут придётся попотеть! Тут не отделаешься общими фразами, —
лихорадочно думал он, разворачивая спасительный ватман.
Зал, встретив его негромким гулом и разрозненными хлопками,
постепенно затих. За трибуной, на стене, задрапированной синей тканью,
висели портреты: лидера партии Власти и его друга – Президента. С
портретов они одобряюще улыбались Садистову.
В это время, в противоположном от актового зала крыле здания,
находясь в помещении туалета, как всегда усердно и ответственно
трудилась уборщица регионального отделения партии Власти Вера Михайловна
Наивнякова, которую многие звали просто Верочка. Она находилась в
прекрасном настроении, по причине того, что совсем недавно ей повысили
зарплату на сто рублей, ну и, вообще, работать в таком учреждении было
очень престижно! Здесь она встречала очень известных людей в городе:
руководителей различных администраций, депутатов, артистов,
предпринимателей. Один раз ей посчастливилось увидеть даже губернатора
на выходе из туалета! Конечно, всё это не могло её не радовать, и она,
привычно начищая тряпкой унитазы, напевала свою любимую песню: «И так
же, как в детстве меня напои, берёзовым соком, берёзовым соком…»!
Верочка знала, что в актовом зале идёт лекция, и не беспокоилась
по поводу того, что кто-то из посетителей может помешать её работе. К
тому же, рядом с залом находился ещё один туалет. Она продолжала
спокойно работать, но неожиданно поймала себя на мысли, что до неё
доносится какой-то гул. Гул постепенно нарастал, затем уже начали
различаться отдельные человеческие выкрики. Такого в этом здании ещё
никогда не слышали!
Верочка бросила свою тряпку, и побежала в другое крыло здания, к
актовому залу. Из открытых дверей зала неслось: «Какой рост
благосостояния, твою…мать?!», «Ты откуда появилась, вошь кабинетная, ты
знаешь как слепые живут?!», «Чернобыльцы уже почти все вымерли!»,
«Вертикаль твою, тебе в ж…!». Неслись ещё какие-то выкрики, но Верочка
их уже не разбирала. Она увидела, как из двери актового зала, весь
красный, с потным лицом, стремительно выскочил лектор. Никого не
замечая, он понёсся прямо к выходу, тоже выкрикивая срывающимся голосом:
«Ну, ничего, я на вас управу тоже найду! Экстремисты проклятые! Хорошо,
что закон приняли!».
Садистов вылетел из здания регионального отделения партия Власти,
как пробка из бутылки шампанского. Он забыл, даже, попрощаться с
организатором Поликарпом Митрофановичем, с которым находился в
приятельских отношениях. В голове отчаянно пульсировало: «Как же я мог
так облажаться?! Почему аудитория не восприняла материал?! Вроде бы,
цитаты лидера подобрал очень тщательно?!».
Чего больше всего хотелось Дмитрию Владимировичу в этот момент,
так это – побыстрее добраться до вокзала, вскочить в поезд и домчаться
до родной Москвы, которая представлялась ему сейчас центром цивилизации,
некой надёжной крепостью, способной защитить от варваров, от этих наглых
рож, сорвавших его замечательную лекцию.
Забыв вызвать обычное такси, что оправдывалось перенесённой
нервотрёпкой, Садистов был вынужден влезть в какое-то переполненное
маршрутное такси. На табличке «маршрутки» значился вокзал, поэтому
лектор, не задумываясь, стал энергично протискиваться внутрь салона. Был
«час пик» и «маршрутка» была переполнена. В спёртом воздухе маленького
салона явно присутствовали компоненты запахов бочковой селёдки, пота и
сильнейшего пост похмельного перегара.
Проехав минут пять, Дмитрий Владимирович почувствовал какую-то
тревогу и дискомфорт. Не потому, что, обладая высоким ростом, и за
неимением свободных мест, вынужден был зафиксировать свой корпус
параллельно грязному полу «маршрутки», и не потому, что через десять
минут такой езды в пояснице начало что-то потрескивать. Просто, находясь
в ракообразном положении, и мысленно прикидывая реакцию своего
партийного начальства на сорванную лекцию, он вдруг ощутил, что машина
движется очень быстро!
И действительно, хмурый водитель, не обращая никакого внимания на
мучения и страхи онемевших пассажиров, почти не снижал высокой скорости
даже на поворотах, отчего граждане, периодически, обречённо заваливались
то на одну, то на другую сторону по ходу движения. Слова, обезумевшей от
страха старушки, почти, переходящие в визг: «Водитель, дрова, что ли,
везёшь?!», остались без ответа. Бритый череп водителя, слегка
покачиваясь на мощной шее, олицетворял мужественность и решительность.
«Шеф, тормознёшь на следующей остановке?!», — просительно прозвучало из
глубины салона. И опять никакой реакции! Из динамиков, установленных в
салоне «маршрутки», громко и достаточно убедительно звучал голос лидера
группы «Любэ» и депутата государственной Думы Николая Расторгуева:
«Атас-с-с!!! Эх, веселей рабочий класс! Атас-с-с!!!» И только после
того, как вновь из глубины салона раздался уже, почти что,
душераздирающий вой, на мгновение заглушивший Расторгуева: «Шеф! Я же
просил на остановке!», водитель сбросил скорость и затормозил.
В то время, как Садистов подъезжал к вокзалу, уборщица Верочка со
своими вёдрами и шваброй переместилась в актовый зал для проведения
«влажной уборки». Увидев грязные следы на красивом паркете, Верочка
резко бросила вёдра, и разразилась гневной тирадой: «Ходят тут, ходят
без толку, грязь только носят! И чего ходят, сами не знают?! Говорят
что-то, говорят – а, всё равно, без пользы!». Верочкин взгляд случайно
упал на ватман-график, валяющийся возле трибуны на полу. В месте, где
кривая вертикали власти достигала наибольшей высоты, ярко отпечаталась
рифлёная подошва одного из недовольных слушателей.
Лица, изображенные на портретах дуумвирата уже не улыбались…