Тверские евангельские сюжеты

Гражданину Олейнику можно было бы доверить роль Отца.
Роль Духа досталась бы его (гр. Олейника) императивному советнику Владимиру Николаевичу Егорову. Тот ведь ходит как привязанный за этим самым гр. Олейником — совсем как тень. А ведь тень есть совсем нематериальное образование — такое же нематериальное, как и Дух.

Сына вполне сможет сыграть нынешний временный полумэр г. Твери Владимир Бабичев. Хотя, почему-то представляется , что именно он и есть в этой компании настоящий  Папа  (ох уж этот наш так уже так и не состоявшийся тверской Дон Карлеоне!).

Чтобы хорошо сыграть роль Сына, бывшему генералу Бабичеву нужно будет раздать малоимущим горожанам свое скромное имущество, накопленное благодаря аскетизму и воздержанию на тверской таможне.

Бывший полковник УКГБ по Тверской области Бабичев уже научился ходить пешком из своей скромной 3-х этажной лачуги до своего тесного обшарпанного мэрского кабинета. Раз уж он оказался способен на такое чудо, ему не составит труда  научиться ходить по волнам р. Волги.

Вот превращать воду в вино или превращать другие субстанции он вряд ли научиться. Хотя, добрые языки утверждают, что раньше, бывший муж родственницы предпоследнего Премьер-Министра СССР, умел превращать воздух в денежные купюры. Но ведь это могло случаться только в чудотворных стенах тверской таможни, или Тверьуниверсалбанка накануне его банкротства (если добрые языки правы). Стены же тверской городской думы обладают значительно более слабой чудотворной силой. И в этих стенах слишком много чудотворцев обладающих тайнами магии пресуществления воздушных масс в вечные финансовые ценности. А объем воздуха в тверской городской думе такой маленький.

Настоящий Сын набрал себе учеников среди разбойников, проституток, воров, аферистов и прочих сомнительных личностей. У нашего тверского актера вот именно с поисками проституток возникнут сложности. Поэтому нашему тверскому Сыну придется довольствоваться 2-мя Сергеями — Аксеновым и Делаковым. Роль Марии Магдалины придется играть  Екатерине Глебовой. Роль его Апостола вполне сможет сыграть глава Конаковского района Виктор Крысов. Вначале тому только нужно будет  раздать миллионов 40 случайно встречающимся на пути предпринимателям, а остальное скромное имущество отдать в фонд по борьбе с коррупцией. Апостола (а заодно и выдаиваемого кошелька) сыграет  и местный богатенький индус Харминдер. Только чтобы вещать Благую Весть актера Бабичева, ему придется выучить жестовый язык глухонемых. Боюсь, что овладеть русским языком  на уровне, необходимом для общественной деятельности на территории России, он не скоро сможет.

Евангелистами могли бы выступить Гера Климов и его верная секретарша Маня Орлова. Наши слегка позолоченные бронзовые перья (все-таки Гере далеко  до Стаса Белковского, а Мане до Евгении Альбац) смогут написать много сказочных историй о похождениях и финансовых чудесах совершенных Бабичевым. Они смогут описать своим манихейским взглядом невероятную духовно-финансовую и духовно-политическую борьбу светлых в лице Бабичева-Сына и его верных учеников и апостолов с темными силами в лице эфемерного Романа Абрамовича. Впрочем, более адекватно евангелистам было бы воспринимать ситуацию не в системе манихейских категорий — не как борьбу равносильных и равноспособных сил. Правильнее было бы им воспринимать эту борьбу с позиций гностицизма — как борьбу Духа с Материей. В данном случае в качестве Духа (даже если допустить, что не самого высокого уровня в гностическом понимании) выступил бы эфемерный якобы Роман Абрамович. А в качестве косной материи — различный навоз (светлого цвета в понимании евангелистов Геры и Мани)  вытащенный из под Бежецка, Максатихи, того же Конакова, поселений Калининского района.

В Гефсиманском Городском Саду темная сила в лице эфемерного якобы Романа Абрамовича вознесла бы над Тверью на чертовом колесе обозрения Бабичева-Сына. Темный Дух показал бы Бабичеву всю Тверь — все ларьки и рынки, которые можно было бы крышевать; все муниципальные участки и строения, которые можно было бы продать; все финансовые потоки Твери, которые можно было бы освоить. Он показал бы все это Бабичеву и сказал бы ему, что как бы Бабичев не кланялся ему, как бы не извивался — ему это никто никогда не отдаст.

В этом же Гефсиманском Городском Саду Серега Рогозин с успехом мог бы сыграть ученика Сына пришедшего из Кариота. Рогозин поцеловал бы Бабичева-Сына прежде чем передать того в руки служителей Синедриона (Росфинмониторинга). Владимир Иванович смог бы справиться значительно лучше с этой ролью сам. Но ведь он не может и поцеловать сам себя и сам себя предать.

Чтобы разыгрываемые страдания Бабичева-Сына выглядели бы очень реалистично, вместо традиционного бичевания, стоило бы на его глазах раздать все честно заработанное им на таможне (путем неимоверного аскетизма и воздержания) и до этого, жителям Твери. Если бы стали давать каждому приходящему жителю Твери долларов по 20, досталось бы, наверное, каждому тверичу.

Роль Голгофы могла бы сыграть столь любезная для финансового взора полумэра Бабичева тверская Бастилия.

Осталось найти только кого-то на роль Прокуратора, кто бы поставил точку во всей этой святой истории.