Допетровское эхо философского парохода.
С небольшим опозданием либерально-интеллигентная публика отметила интересный для нее юбилей — 90 лет так называемого «философского парохода», то есть высылки из Советской России в 1922 году многих представителей тогдашней интеллигенции. Ради такого юбилея радио «Эхо Москвы» пригласило из Питера профессора, доктора исторических наук, советницу директора Государственного Эрмитажа Юлию Кантор. В передаче 8 декабря Юлия на пару с ведущим тоже-историком М.Соколовым пыталась объяснить слушателям смысл исторического события. Либеральная оценка стопроцентно негативная, однозначно вытекающая из стопроцентно негативной оценки великой революции. Опять победили проклятые большевики, успешно избавились от неугодных им «выдающихся умов России». И антисоветски зомбированные слушатели, и точно так же настроенные вещатели, страстно переживают далекое историческое событие как свое живое недавнее жестокое поражение. Никакой разумности и никакой объективности при таком настроении, естественно, быть не может. «Озлобление вообще играет в политике обычно самую худую роль», — говорил про такого рода «ситуации» ненавистный теперешним либералам мудрый исторический деятель Владимир Ильич Ленин (т.45, стр. 357)
Правда, в какой-то степени вещатели все-таки критикуют самые глупые предрассудки. «Не надо представлять большевиков, особенно, так сказать, первой послереволюционной волны как, таких, недоумков необразованных пролетариев и так далее. Ничего подобного. Много было интеллигентов. И между прочим, первое-то советское правительство было очень даже с высшим университетским образованием…» Любопытно, до какой степени не сознают грубейшую логическую противоречивость своих представлений доктора исторических наук. Обсуждают причины высылки интеллигентных «оппонентов». Глубокомысленно заявляют: «Ощущение комплекса неполноценности у большевиков. Дело даже не в том, что они чувствовали нелегитимность своего прихода к власти. Это понятно. Это всем было понятно. Они этого не скрывали. Любая революция есть нелегитимный приход к власти следующей группировки. Но они понимали, что не дотягиваются до уровня правителей России. Масштаб не тот». Смешно и грустно. «Комплекс неполноценности» у правителей с высшим университетским образованием — по сравнению с кем? С царскими сатрапами, проигравшими все свои войны белыми генералами, «временными» болтунами, с распутинской камарильей? Разумеется, «масштаб не тот», только не в ту сторону. И с фактами, засвидетельствованными современниками и зафиксированными в документах, «комплекс неполноценности» никак не согласуется. Взять хотя бы общеизвестную ленинскую оценку «государственных» предшественников: «какой-то идиот Романов, хвастунишка Керенский» (т. 35, стр. 395). Совсем непохоже на «большевистский комплекс неполноценности»…
Не менее убедительно заявление, будто на вопрос «что делать?» большевики «отвечали ВСЕГДА ОДИНАКОВО – терроризировать». Оно описывает не объективную реальность, о которой доктору исторических наук следовало бы иметь хоть какое-то представление, а степень самоослепления. Хуже слепого тот, кто не хочет видеть. В данном случае видеть БУКВАЛЬНО очевидное. Большевики НЕ ВСЕГДА, а только в КРАЙНЕМ случае так отвечали на знаменитый вопрос. При том сама обсуждаемая тема вопиюще противоречит громогласно объявленному тезису. Если бы большевики «как всегда» жаждали терроризировать, они бы просто расстреляли «оппонентов» вместо того, чтобы их высылать. Вопрос — почему не расстреляли, довольно-таки труден для тех, которые представляют себе большевиков чудовищами-монстрами, хотя и с высшим университетским образованием. С превеликой натугой советница директора нашла какое-то устраивающее ее объяснение. «Я думаю, что работала инерция всё-таки последних остатков не гуманизма, конечно, но вот этого, я бы сказала, этой ещё не вполне оборванной пуповины, когда всё-таки все были антимонархисты… Когда РСДРП не разделилось ещё на большевиков и меньшевиков. Это были люди одного поколения, сидевшие в одних и тех же тюрьмах в прямом смысле, находившиеся в одних и тех же ссылках. Это был последний шаг, вернее последний акт, когда государство в большевистском понимании поступило ещё как-то гуманно». Спасибо, заметила все-таки «последний акт» (на самом деле, конечно, не последний). Не заметила, увы, что конкретный «акт» никак не укладывается в общий тезис (большевики, дескать, отвечали на вызовы всегда одинаково).
Впрочем, то, что было отмечено, все-таки частности, хотя и важные. Либеральные профессора-советники в упор не желают видеть ГЛАВНОГО. Главное то, что ленинское правительство было не только образованным, но и ПРОСВЕЩЕННЫМ. Это было правительство прогресса и просвещения в наибольшей степени из всех правительств, которые были во всей истории государства российского. Да и во всей мировой истории оно занимает в этом смысле исключительное положение. Сопоставимы с ним, я полагаю, лишь правительство Перикла в Афинах 5 века до рождества Христова, и, может быть, правительство самого первого из египетских эллинистических Птолемеев на рубеже 3-4 столетий до новой эры, которому человечество обязано основанием Александрийского Музея (Мусейона) – самого первого и самого эффективного в истории человечества научного учреждения. Самым главным достижением ленинского правительства была, конечно, ликвидация безграмотности. Советники-собеседники упомянули ликбез только один раз, и то в негативном смысле. Ликбез был нужен, дескать, большевистской власти для того, чтобы извести старую интеллигенцию и заменить ее новой, грамотной, но не думающей. «Нужна была грамотная интеллигенция, а не интеллигентная интеллигенция, если позволите». Даже если допустить, что это так, ликвидация массовой безграмотности означала гигантский прогресс по сравнению с тем, что было до большевиков. На самом же деле большевикам, и Ленину прежде всего, нужно было, чтобы их понимали на самом высоком возможном уровне, для чего необходимо-таки было иметь голову на плечах и уметь употреблять ее по прямому назначению. Когда на рубеже 1920-21 годов в большевистской партии была дискуссия о профсоюзах, Ленин всерьез попытался научить малограмотную партийную массу разбираться в политике на близком к своему уровне («Кризис партии», т.42, стр. 234-244). Конечно, это не удалось. Но не к удовольствию, а к величайшей досаде вождя. В апреле 1920 года на 9 съезде Ленин не смог остановить вал восхвалений в свой адрес по поводу его 50-летнего юбилея, хотя делал для этого все, что мог. И эти наиболее яркие факты, и множество других, совершенно определенно говорят о том, что большевики стремились к максимально высокому, а вовсе не ограниченному узкими утилитарными рамками, уровню просвещения.
Если про ликбез советники-вещатели, хотя и один раз, все-таки упоминают, то о спасении большевиками русской науки и культуры в тяжелейшие годы гражданской войны забыли совсем. Им это удобно, поскольку позволяет спрятать еще одно необъяснимое с их точки зрения противоречие. Если проклятые большевики так люто ненавидели интеллигенцию, так страстно жаждали ее извести, зачем им было тратить крайне ограниченные силы и ресурсы ради спасения ненужных и даже вредных с их точки зрения людей? Более того. Не когда-нибудь, а в 1918 году, были созданы Физико-технический институт и Государственный оптический институт, несколько позже Всесоюзный институт растениеводства. Тот факт, что в 1918 году, в самые напряженные дни отчаянной борьбы за выживание новорожденная власть нашла средства для создания таких учреждений, вполне однозначно говорит о том, каковы были ее наивысшие приоритеты. Вопиющим контрастом к этому выглядит поведение самой либеральной и интеллигентной в российской истории «постсоветской» власти в 90-е годы. Любовь зла, — говорит по похожим поводам народная мудрость. Если оценивать в соответствии с этой мудростью, надо признать, что гайдаро-чубайсова либеральная любовь к интеллигенции была злейшей и злющей в самой превосходной степени. И наоборот, большевистская ненависть к интеллигенции была зла ОЧЕНЬ умеренно.
Если смотреть не по народной мудрости, а по либеральной злобе, можно подумать, что сотрудники и руководители советских научных учреждений были всего лишь «грамотными», а не «интеллигентными», интеллигентами, способными только исполнять предначертания начальства и неспособными думать самостоятельно. Такие, к примеру, неполноценные интеллигенты как Абрам Федорович Иоффе, Дмитрий Сергеевич Рождественский, братья Николай Иванович и Сергей Иванович Вавиловы… Допустим, на худой конец, что физики-химики-технари были нужны большевистской власти для технической модернизации, а для политической оппозиционности не имели оснований. Но был, кроме них, великий ученый-физиолог Иван Петрович Павлов, который был настроен предельно антисоветски и не стеснялся высказываться открыто и вызывающе. А большевистские монстры терпели. Сам Ленин распорядился обеспечить ученому антисоветчику наилучшие возможные условия для работы. То есть большевистские чудовища-террористы ценили настоящую науку и настоящих ученых очень высоко — в противоположность «постсоветским» либерально-интеллигентным гуманистам. Вполне естественно, что теперешние профессора-советники-гуманисты этого не замечают…
Попробуем теперь ответить на интересующий либералов вопрос с марксистской точки зрения. Кого же на самом деле выслали и зачем? Минимальное знакомство со списками высланных и оценками этих персон со стороны высылавших позволяет ответить просто и убедительно. Высылали активных политических противников власти, не представляющих, с точки зрения большевистских экспертов, какой-либо научной или иной ценности. Врачей, к примеру, высылали не за границу, а в провинцию для работы по специальности. Отдельно стоит сказать про философов. «Лучшие умы России» представляли для большевистской просветительской программы существенную отрицательную величину. Именно эту философию точно характеризует знаменитое изречение «польза от оной философии сомнительна, а вред несомненен». Теперешние плакальщики, восхваляющие Бердяева, Лосского, Изгоева, Франка, наверняка не читали своих кумиров. Читать их совершенно невозможно. Сам проверял на примере Бердяева и Лосского. Показательно, что западная заграница практически не заметила столь ценное приобретение (за исключением Бердяева, в какой-то степени). Большевики избавились (и избавили молодежь) от самой отсталой, самой дремучей части дореволюционного общественного сознания. По отношению к ней имеет место далеко идущая историческая аналогия. Во второй четверти 19 века тогдашние русские интеллигенты осознали, что многие вызывающие их недовольство черты современной им действительности ведут свое происхождение от реформ царя-преобразователя Петра Великого. Немалая часть из них «додумалась» до негативной оценки петровских реформ в целом и идеализации допетровской Руси. Это направление общественной мысли получило наименование «славянофильского». Так вот, ныне негативная оценка большевизма вообще и его просветительской программы в особенности, в точности аналогична славянофильскому отрицанию петровских реформ. С точки зрения прогресса и просвещения Бердяев и компания вполне соответствуют таким «лучшим умам» допетровской России как патриарх Никон, протопоп Аввакум, боярыня Морозова. Стоит отдать должное силе духа этих исторических персонажей, но считать их «лучшими умами» все же неразумно…
Интересно то, что в славянофильские времена допетровскую старину и соответствующую идеологию идеализировали противники западного влияния, а западники возражали. Теперь же в отрицании большевизма с замшелыми ретроградами трогательно объединились прозападные либералы. Практический результат столь естественного симбиоза не особенно радует сторонников либеральных ценностей. И поделом. Восхваляли Бердяева — получили Гундяева (он же патриарх Кирилл) с программой дремучего мракобесия, средневековой клерикализации. Глупых либералов не жалко. Досадно то, что совместные усилия ретроградов и либералов приводят к катастрофическим последствиям для народа. История вынесет, конечно, суровый приговор всем, кто внес свой вклад в это безобразие. Мы, марксисты, тем лучше исполним свой долг перед народом, чем раньше и убедительнее сформулируем грядущий приговор истории.
Не менее убедительно заявление, будто на вопрос «что делать?» большевики «отвечали ВСЕГДА ОДИНАКОВО – терроризировать». Оно описывает не объективную реальность, о которой доктору исторических наук следовало бы иметь хоть какое-то представление, а степень самоослепления. Хуже слепого тот, кто не хочет видеть. В данном случае видеть БУКВАЛЬНО очевидное. Большевики НЕ ВСЕГДА, а только в КРАЙНЕМ случае так отвечали на знаменитый вопрос. При том сама обсуждаемая тема вопиюще противоречит громогласно объявленному тезису. Если бы большевики «как всегда» жаждали терроризировать, они бы просто расстреляли «оппонентов» вместо того, чтобы их высылать. Вопрос — почему не расстреляли, довольно-таки труден для тех, которые представляют себе большевиков чудовищами-монстрами, хотя и с высшим университетским образованием. С превеликой натугой советница директора нашла какое-то устраивающее ее объяснение. «Я думаю, что работала инерция всё-таки последних остатков не гуманизма, конечно, но вот этого, я бы сказала, этой ещё не вполне оборванной пуповины, когда всё-таки все были антимонархисты… Когда РСДРП не разделилось ещё на большевиков и меньшевиков. Это были люди одного поколения, сидевшие в одних и тех же тюрьмах в прямом смысле, находившиеся в одних и тех же ссылках. Это был последний шаг, вернее последний акт, когда государство в большевистском понимании поступило ещё как-то гуманно». Спасибо, заметила все-таки «последний акт» (на самом деле, конечно, не последний). Не заметила, увы, что конкретный «акт» никак не укладывается в общий тезис (большевики, дескать, отвечали на вызовы всегда одинаково).
Впрочем, то, что было отмечено, все-таки частности, хотя и важные. Либеральные профессора-советники в упор не желают видеть ГЛАВНОГО. Главное то, что ленинское правительство было не только образованным, но и ПРОСВЕЩЕННЫМ. Это было правительство прогресса и просвещения в наибольшей степени из всех правительств, которые были во всей истории государства российского. Да и во всей мировой истории оно занимает в этом смысле исключительное положение. Сопоставимы с ним, я полагаю, лишь правительство Перикла в Афинах 5 века до рождества Христова, и, может быть, правительство самого первого из египетских эллинистических Птолемеев на рубеже 3-4 столетий до новой эры, которому человечество обязано основанием Александрийского Музея (Мусейона) – самого первого и самого эффективного в истории человечества научного учреждения. Самым главным достижением ленинского правительства была, конечно, ликвидация безграмотности. Советники-собеседники упомянули ликбез только один раз, и то в негативном смысле. Ликбез был нужен, дескать, большевистской власти для того, чтобы извести старую интеллигенцию и заменить ее новой, грамотной, но не думающей. «Нужна была грамотная интеллигенция, а не интеллигентная интеллигенция, если позволите». Даже если допустить, что это так, ликвидация массовой безграмотности означала гигантский прогресс по сравнению с тем, что было до большевиков. На самом же деле большевикам, и Ленину прежде всего, нужно было, чтобы их понимали на самом высоком возможном уровне, для чего необходимо-таки было иметь голову на плечах и уметь употреблять ее по прямому назначению. Когда на рубеже 1920-21 годов в большевистской партии была дискуссия о профсоюзах, Ленин всерьез попытался научить малограмотную партийную массу разбираться в политике на близком к своему уровне («Кризис партии», т.42, стр. 234-244). Конечно, это не удалось. Но не к удовольствию, а к величайшей досаде вождя. В апреле 1920 года на 9 съезде Ленин не смог остановить вал восхвалений в свой адрес по поводу его 50-летнего юбилея, хотя делал для этого все, что мог. И эти наиболее яркие факты, и множество других, совершенно определенно говорят о том, что большевики стремились к максимально высокому, а вовсе не ограниченному узкими утилитарными рамками, уровню просвещения.
Если про ликбез советники-вещатели, хотя и один раз, все-таки упоминают, то о спасении большевиками русской науки и культуры в тяжелейшие годы гражданской войны забыли совсем. Им это удобно, поскольку позволяет спрятать еще одно необъяснимое с их точки зрения противоречие. Если проклятые большевики так люто ненавидели интеллигенцию, так страстно жаждали ее извести, зачем им было тратить крайне ограниченные силы и ресурсы ради спасения ненужных и даже вредных с их точки зрения людей? Более того. Не когда-нибудь, а в 1918 году, были созданы Физико-технический институт и Государственный оптический институт, несколько позже Всесоюзный институт растениеводства. Тот факт, что в 1918 году, в самые напряженные дни отчаянной борьбы за выживание новорожденная власть нашла средства для создания таких учреждений, вполне однозначно говорит о том, каковы были ее наивысшие приоритеты. Вопиющим контрастом к этому выглядит поведение самой либеральной и интеллигентной в российской истории «постсоветской» власти в 90-е годы. Любовь зла, — говорит по похожим поводам народная мудрость. Если оценивать в соответствии с этой мудростью, надо признать, что гайдаро-чубайсова либеральная любовь к интеллигенции была злейшей и злющей в самой превосходной степени. И наоборот, большевистская ненависть к интеллигенции была зла ОЧЕНЬ умеренно.
Если смотреть не по народной мудрости, а по либеральной злобе, можно подумать, что сотрудники и руководители советских научных учреждений были всего лишь «грамотными», а не «интеллигентными», интеллигентами, способными только исполнять предначертания начальства и неспособными думать самостоятельно. Такие, к примеру, неполноценные интеллигенты как Абрам Федорович Иоффе, Дмитрий Сергеевич Рождественский, братья Николай Иванович и Сергей Иванович Вавиловы… Допустим, на худой конец, что физики-химики-технари были нужны большевистской власти для технической модернизации, а для политической оппозиционности не имели оснований. Но был, кроме них, великий ученый-физиолог Иван Петрович Павлов, который был настроен предельно антисоветски и не стеснялся высказываться открыто и вызывающе. А большевистские монстры терпели. Сам Ленин распорядился обеспечить ученому антисоветчику наилучшие возможные условия для работы. То есть большевистские чудовища-террористы ценили настоящую науку и настоящих ученых очень высоко — в противоположность «постсоветским» либерально-интеллигентным гуманистам. Вполне естественно, что теперешние профессора-советники-гуманисты этого не замечают…
Попробуем теперь ответить на интересующий либералов вопрос с марксистской точки зрения. Кого же на самом деле выслали и зачем? Минимальное знакомство со списками высланных и оценками этих персон со стороны высылавших позволяет ответить просто и убедительно. Высылали активных политических противников власти, не представляющих, с точки зрения большевистских экспертов, какой-либо научной или иной ценности. Врачей, к примеру, высылали не за границу, а в провинцию для работы по специальности. Отдельно стоит сказать про философов. «Лучшие умы России» представляли для большевистской просветительской программы существенную отрицательную величину. Именно эту философию точно характеризует знаменитое изречение «польза от оной философии сомнительна, а вред несомненен». Теперешние плакальщики, восхваляющие Бердяева, Лосского, Изгоева, Франка, наверняка не читали своих кумиров. Читать их совершенно невозможно. Сам проверял на примере Бердяева и Лосского. Показательно, что западная заграница практически не заметила столь ценное приобретение (за исключением Бердяева, в какой-то степени). Большевики избавились (и избавили молодежь) от самой отсталой, самой дремучей части дореволюционного общественного сознания. По отношению к ней имеет место далеко идущая историческая аналогия. Во второй четверти 19 века тогдашние русские интеллигенты осознали, что многие вызывающие их недовольство черты современной им действительности ведут свое происхождение от реформ царя-преобразователя Петра Великого. Немалая часть из них «додумалась» до негативной оценки петровских реформ в целом и идеализации допетровской Руси. Это направление общественной мысли получило наименование «славянофильского». Так вот, ныне негативная оценка большевизма вообще и его просветительской программы в особенности, в точности аналогична славянофильскому отрицанию петровских реформ. С точки зрения прогресса и просвещения Бердяев и компания вполне соответствуют таким «лучшим умам» допетровской России как патриарх Никон, протопоп Аввакум, боярыня Морозова. Стоит отдать должное силе духа этих исторических персонажей, но считать их «лучшими умами» все же неразумно…
Интересно то, что в славянофильские времена допетровскую старину и соответствующую идеологию идеализировали противники западного влияния, а западники возражали. Теперь же в отрицании большевизма с замшелыми ретроградами трогательно объединились прозападные либералы. Практический результат столь естественного симбиоза не особенно радует сторонников либеральных ценностей. И поделом. Восхваляли Бердяева — получили Гундяева (он же патриарх Кирилл) с программой дремучего мракобесия, средневековой клерикализации. Глупых либералов не жалко. Досадно то, что совместные усилия ретроградов и либералов приводят к катастрофическим последствиям для народа. История вынесет, конечно, суровый приговор всем, кто внес свой вклад в это безобразие. Мы, марксисты, тем лучше исполним свой долг перед народом, чем раньше и убедительнее сформулируем грядущий приговор истории.
